Выезжать из Тегерана на старую дорогу, ведущую в провинцию Хорасан, лучше часов в 5 утра, потому что позже машины закупорят артерии улиц. За спиной останутся центральные и северные районы иранской столицы, где вдоль главных улиц с прохладным звоном бегут арыки, а роскошные магазины сверкают стеклом и никелем, напоминая о нефтяном буме и нефтяных деньгах.
Провинция Хорасан, Иран
Город просыпается с первыми лучами солнца. На тротуаре, у министерств, уже стучат на машинках современные писцы, облекая в канцелярскую цветистость простые жалобы или просьбы неграмотных или неопытных просителей. Разносчики чая лавируют в толпе, подобно ловким футболистам, обходящим защиту противника. Рабочий люд штурмует двухэтажные автобусы. Молодые отпрыски аристократических семей, прокутив ночь, подбадривают себя горячим хашем из бараньих ножек и ушей.
Мимо пронесутся южные районы Тегерана, обшарпанные дома, утыканные телевизионными антеннами, глинобитные заборы, узкие пыльные улицы. Вы вырветесь за город, и если повезет с погодой, то на северо-востоке увидите сияющий снежный пик Демавенда—самой высокой вершины Эльбурса и Западной Азии.
Урбанизация
Несмотря на быструю урбанизацию, большая часть населения Ирана возделывает землю, пасет скот, выращивает овощи и фрукты. Земледелие всегда было основой иранской цивилизации. В одном из древних иранских гимнов, восходящих к первому тысячелетию до нашей эры, проповедник Зороастр спрашивает: «Кто приносит стране высшую радость?» Ахурамазда, «воплощение добродетели», отвечает: «Тот, кто орошает пустыню и осушает болота, чтобы возделывать поля».
Сегодняшний Иран—большая страна. Она простирается на 3200 км с северо-запада на юго-восток и на 1400 км с севера на юг. Но лишь небольшая часть его территории пригодна для земледелия. Остальная часть — бесплодная, каменистая, местами солончаковая пустыня. Однако вопреки засухам и бурям, частым землетрясениям и набегам кочевников в пустыне всегда цвели оазисы. Они гибли и вновь возникали из песка и пепла благодаря труду крестьян.
Архитектура, Иран
Примерно 10 лет назад Иран отличался очень крупным землевладением и мелким землепользованием. Были феодальные кланы, владевшие десятками деревень, и не существовало даже понятия «крестьянин-середняк». Урожай персидского поля делился на пять частей на основе пяти элементов: земли, семян, воды, рабочего скота и труда. Крестьянин, предлагая в большинстве случаев лишь труд, получал Vs часть урожая- и то не всегда. Отсталость основного сектора иранского хозяйства тормозила развитие всей экономики. Ныне в Иране проведена аграрная реформа, и за выкуп распределена часть помещичьих земель.
Одной из форм современного крупного хозяйства в Иране считаются «корпорации». Старая хорасанская дорога привела нас в сельскохозяйственное объединение Гярмсар. Основу его составили несколько сот семей из восьми деревень, которые объединили свои 4 тыс. га земли в обмен на примерно 18 тыс. паев-акций. В «корпорации» постоянно работает Vs часть владельцев акций и время от времени- половина. Кроме доли от прибыли они получают зарплату. Хозяйство нанимает несколько сот сезонных батраков- ведь 40% семей Гярмсара земли никогда не имело. Паи свободно продаются и покупаются внутри «корпорации», поэтому сельские бизнесмены могут сосредоточивать в своих руках все больше акций.
«Корпорация» по существу является акционерной капиталистической компанией. Государство освободило ее от налогов, предоставляет кредиты. В Иране уже создано около полусотни подобных «корпораций». Пока что они -капля в море иранской деревни, и вопрос состоит в том, окажутся ли они жизнеспособными, если их станут создавать в массовом масштабе.
Тегеран, Иран
Мы сворачиваем со старой хорасанской дороги и пыльными поселками выезжаем на новую магистраль. Она- часть великой трансазиатской дороги, что пролегает от Стамбула до Сингапура. Шоссе пересекает отроги Эльбурсского хребта, и мы оказываемся как будто в другой стране. Влажные ветры с северо-запада, остановленные стеной гор, разрешаются здесь теплыми благодатными дождями, и северные провинции, примыкающие к Каспию, напоминают Кубань или Колхиду.
Когда погружаешься в суету уездных городов Хорасана, тебя охватывает дразнящий запах лепешек-лавашей, которые, как полотенца, развешаны на крюках и веревках, дыхание толпы, крики ослов, треск мотоциклов и автомобилей. Бросаются в глаза рекламы, прославляющие героев американских прерий или японского карате, смирновскую водку или кока-колу. Ты любуешься тугими мешками с фасолью и рисом, головками сахара, который иранцы до сих пор предпочитают пиленому, чтобы пить свой чай вприкуску, противнями со знаменитыми персидскими сладостями, клетками с кудахтающей или крякающей живностью. Иранцы умеют поесть и, когда накрывают на стол, создают целое произведение искусства из сочного шашлыка, пахучих и острых трав, маринованного чеснока, маслин, овощей, копченостей. Но, чтобы узнать, кому доступно это изобилие, обратимся к иранскому ежегоднику. Если в развитых странах дневной рацион состоит из 3200 калорий, то в Иране на душу пока приходится 2100. Для очень многих обед—это кислое молоко с покрошенной в него лепешкой и луком.
Иранские сладости и продукты питания
Когда-то по дороге в Хорасан шагали караваны купцов. Их дневные марши составляли 25—30 километров, и примерно через равные промежутки еще встречаются развалины караван-сараев. Их внутренние дворики давали кров, а внешние крепостные стены защищали от разбойников. Сейчас можно заночевать в одном из базарных городов покрупнее. В нем почти наверняка есть мотель, устроенный по американским образцам, с горячей и холодной водой и стаканами в туалете, запечатанными в гигиеническую бумагу. Но вы не всегда встретите здесь традиционное иранское внимание, так как наплыв туристов и деловых людей, повышенная мобильность иранского общества, увеличение числа автомашин наполнили гостиницы и ухудшили в них обслуживание.
Снова бежит дорога черной асфальтовой лентой по сухим степям северо-востока, приближаясь к Хорасану. И в провинциальных городах, и в мелких деревушках встречаются школьники, возводятся школы- большие, стилизованные под средневековые медресе и двух-трехкомнатные помещения. В Иране отдают себе отчет в том, что быстрое движение вперед невозможно без расширения образования. До сих пор больше половины населения не умеет читать и писать, в деревне неграмотных до 75%. Недавно в Иране введено восьмилетнее бесплатное образование. Но школ и учителей не хватает. Любой иранец в душе поэт, но мало кто из них раскрывает книгу, что удивительно для
страны, которая гордится именами своих средневековых мыслителей. Некоторые объясняют это быстрым развитием телевидения.
Нейшабур, провинция Хорасан Разави, Иран
В Хорасане, который 10 веков назад был центром иранского Ренессанса, находятся могилы, дорогие для каждого иранца. Из всех великих назовем лишь имя Омара Хай¬яма. Именно он завоевал в России и Европе наибольшую популярность. В Нишапуре над могилой звонкого поэта и глубокого мудреца взметнулся параболой купол мавзолея необычной формы. Над мраморным надгробием склоняются люди и шепчут поэтические строки.
Каждый год в столицу Хорасана Мешхед стекаются сотни тысяч паломников. В нем находится Астана—гробница восьмого шиитского имама, почитаемого последователями этой ветви мусульманства. Над нею воздвигнут мавзолей с позолоченным куполом, его минареты также выложены золотом, а внутри—многопудовые украшения из драгоценных металлов и камней, фантастическая роскошь убранства. Стены покрыты осколками зеркал и создают впечатление хрустального дворца. Снаружи и сам мавзолей, и выстроенные вокруг бирюзовые мечети кажутся разукрашенной шкатулкой, особенно когда вечером их подсвечивают яркие прожекторы. Музей при святилище полон редких произведений бронзовой чеканки, ковров, оружия, утвари, бесценных манускриптов. По особому разрешению служитель, вооруженный тяжелой палкой с серебряным набалдашником, может провести гостя двором бирюзовых мечетей. Астана, оплот мусульманского духовенства,— одно из богатейших учреждений Ирана. Сейчас ее средства под контролем государства вложены в фабрики и отели, кинотеатры и жилые дома, направляются на содержание больниц и школ.
Мешхед, Иран
Ансамбль мечетей окружают торговые ряды. Иран разочаровывает путешественника отсутствием «восточной экзотики», единообразием городов. Может быть, последний налет «экзотики» можно еще найти близ Астаны, где в дыме кальянов бродят живописно одетые афганцы, гордые белуджи-кочевники и их жены с открытыми лицами, торговцы четками.
«Экзотика» и в Мешхеде доживает последние годы. Сейчас в городе рядом с женщинами, закутанными в бесформенные черные покрывала, видишь соответствующим образом одетых студенток, а рядом с молодыми теологами в длинных халатах—студентов в синих джинсах и пестрых рубашках. В местном университете- около 4 тыс. студентов. К теологическому факультету прибавились медицинский, инженерный, факультет точных наук. Современность внедряется в Мешхед разными путями. Кварталы многоэтажных и—увы—безликих домов поднимаются на его окраинах. Аэропорт принимает крупные самолеты.
По полуавтоматическому телефону из Мешхеда можно связаться с Тегераном и другими крупными городами.
